– Так было в старые времена, – возразил емуархангел Михаил. – С тех пор прогресс шагнул далеко вперед. В мирепоявились мощные силы, помогающие нам устанавливать Великое Равновесие, –Наука и Рационализм. Я верю в них.

– Еще бы! – сказал Мефистофель. – Приархангельской религиозности – как в них не поверить!

– И наоборот, – в тон Мефистофелю отозвался Михаил. –При дьявольской склонности все отрицать – как их не отвергнуть! Ничего другогоя от тебя не ожидал.

– Что верно, то верно, – согласилсяМефистофель. – Очко в твою пользу. Наши мнения расходятся во всем, и этосущественно ограничивает кругозор каждого из нас.

– Поэтому судьей в нашем Споре выступает Ананке, –сказал Михаил.

– Где она находится сейчас, хотел бы я знать? –спросил Мефистофель.

– Этого не знает никто. Пути Судьбы неисповедимы. Онапорой бывает весьма непостоянна и эксцентрична, но никогда не берет на себятруд что-либо объяснять. Она лишь объявляет нам свое решение. Так Должно Быть,изрекает она, но не говорит, почему.

Мефистофель заметил маленькую темную фигурку, медленнодвигающуюся по плоской бесцветной равнине Лимба.

– Кажется, кто-то идет, – обратился он кМихаилу. – Кто бы это мог быть?

Михаил прищурился. Даже орлиный взор архангела не сразу смогразличить силуэт человека на фоне бескрайней Лимбийской пустыни: он казалсявсего лишь маленьким размытым темным пятнышком, не больше булавочной головки.

– Это Мак Трефа, – сказал Михаил, приглядевшись.

Мефистофель долго всматривался в туманную даль, затемудивленно поднял одну бровь:

– Ты не ошибся? Ведь это же тот самый смертный, скоторым я подписал договор. Он участвовал в нашем Эксперименте, в великом Споремеж Светом и Тьмой…

Михаил улыбнулся:

– Не могло ли случиться так, дорогой мой демон, что тысовершил большой промах – там, в Кракове? Скажем, ты заключил сделку не с темчеловеком, и лже-Фауст стал представителем рода людского в нашем Споре?

Мефистофель пожирал глазами маленькую темную фигурку. Егогубы были плотно сжаты, а в темных глазах горел дьявольский огонь.

– Кажется, тут дело не обошлось без вмешательстваодного знакомого мне духа! – сказал он, повернувшись к Михаилу.

– Ты слишком высокого мнения обо мне, – скромноответил Михаил.

Мефистофель снова принялся разглядывать идущего сквозь туманчеловека.

– Да, это он – смертный, с которым я имел дело все этовремя… Ты уверен, что это не Фауст? – вновь обратился он к Михаилу.

– Абсолютно уверен. Это Мак Трефа, мелкий преступник икартежный шулер. Ты оплошал на этот раз, приняв карманного воришку за ученогодоктора Фауста.

– Уж не воображаешь ли ты, что я спущу тебе это срук? – язвительно осведомился Мефистофель. – Ты сильно ошибаешься,если считаешь меня этаким благодушным простачком!

Михаил улыбнулся, но ничего не ответил.

– Ладно, мы вернемся к этому разговору позже, когда всепрояснится само собою, – сказал Мефистофель. – А сейчас мне пораотправляться в банкетный зал. Силы Тьмы устраивают небольшой банкет… Интересно,куда держит путь этот малый? – прибавил он, еще раз взглянув на одинокогопутника, бредущего по бескрайней равнине Лимба.

– Взгляни на стрелку указателя, – ответил емуМихаил, – и ты увидишь, что он направляется прямо в Рай.

– Правда? Вот уж никогда бы не подумал, что эта дорогаведет туда!

– Время от времени направление меняется, – заметилМихаил, – и тогда меняется весь маршрут.

– Но почему?

– Мы, служители Добра, – ответил Михаилвысокомерно, – предпочитаем не тратить время, отвечая на праздные вопросы.

Мефистофель только пожал плечами. Оба духа одновременнорастворились в воздухе – они направились в здание Суда.

Прогуливаясь по широкому двору перед зданием Суда, Аззислучайно встретил самого Микеланджело. Демон узнал великого художника пофотографии, которую он видел в учебнике по истории искусства, будучи ещестудентом в Университете Преисподней. Микеланджело как раз заканчивал огромнуюфреску.

– Прекрасная работа! – сказал Аззи, подойдя поближе.

– Будьте добры, отойдите немного в сторону, чтобы незагораживать мне свет, – ответил художник. – Здесь очень плохоеосвещение, и незачем делать его еще хуже.

Аззи отошел на несколько шагов.

– Как приятно творить, зная, что служишь Искусству, неправда ли? – осторожно спросил он.

Микеланджело презрительно усмехнулся и промокнул свой потныйлоб тряпкой, которой он вытирал кисти.

– Разве это искусство? – ответил он. – Этовсего лишь ремесло. Я поправляю кое-какие детали в одной своей старой картине.

– Но ведь вы можете рисовать новые картины, еслизахотите? – удивился Аззи.

– Конечно, могу. Но для того, чтобы создать подлинныйшедевр, художнику нужно вдохновение. А где искать источник вдохновенья, чемвосхищаться после того, как ты побывал в Раю?

Аззи промолчал – он никогда раньше не задумывался над этим.Микеланджело снова взялся за кисти и краски. Наблюдая за его работой состороны, Аззи подумал, что художник совершенно счастлив.